Автобиографическая трилогия Алексея Максимовича Горького (1868 – 1936 гг.)
– Детство (на этой странице)
– В людях
Автобиографическая трилогия, создана Горьким, когда он уже состоялся как писатель и был более чем известен. «Детство» написано в 1913-14 годах, «В людях» – 1914-м, а «Мои университеты» уже в 1923-м году.
Биографическая достоверность всей трилогии соблюдена лишь отчасти, какие-то важные моменты из жизни не отображены, например, как автор учился в приходской школе и безуспешно пытался поступить в университет. Но, тем самым, Горький показал, что наибольше значение в его формировании сыграли не академический знания, а непосредственный жизненный опыт и люди, окружавшие его в то время. Всё повествование – это встречи, разговоры с разными персонажами – реальными и вымышленными.
Книги вполне передают настроения в городской среде тогдашнего «среднего класса» и представителей наёмного труда. Период, описанный с трилогии – это 70-80-е годы XIX-го века: крепостное право уже отменено, но ещё живо в памяти, а революционные брожения ещё только начинаются. В этой связи Горький рассматривает отношение русского народа (а Поволжье – это показательный центр России) к грядущим переменам. И что же видит и нам показывает: общее пассивное благодушие, где скорее прослеживается не рост революционной сознательности народа, а его отстранённость от политических процессов, обусловленная нищетой, забитостью, безграмотностью и осознанием бесцельности жизни. Лишь отдельные люди – выведенные Горьким – являются носителями неких глубоких смыслов, которые автор собирает, как бы коллекционирует, но ничью позицию не принимает, следуя своим путём.
Все три книги, но особенно «Детство», преподносят интересную и необычную речь тогдашней жизни Поволжья. В словах доброй Бабушки и сурового Дедушки (которые по книге и фактически по жизни – заменили Горькому родителей), передана народная и городская культура и мировоззрение за весь предыдущий XIX-й век.
Далее цитаты:
…Они боялись, что моя мать потребует приданого, предназначенного ей, но удержанного дедом, потому что она вышла замуж «самокруткой», против его воли.
– Знаю я тебя, ты их больше любишь! А Мишка твой – езуит, а Яшка – фармазон! И пропьют они моё добро, промотают.
Дедушка о сыновьях
Притаившись, я соображал: пороть – значит, расшивать платья, отданные в краску, а сечь и бить – одно и то же, видимо. Бьют лошадей, собак, кошек; в Астрахани будочники бьют персиян, – это я видел.
Она умела говорить краткие слова как-то так, точно отталкивала ими людей от себя, отбрасывала их, и они умалялись.
О матери
– Ах ты, пермяк, солёны уши! Чтоб те приподняло и шлёпнуло!
Бабушка
–…Однако не беда, что ты лишнего перетерпел, – в зачёт пойдёт! Ты знай: когда свой, родной бьёт – это не обида, а наука! Чужому не давайся, а свой ничего!
Дедушка
– Когда тебя вдругорядь сечь будут, ты гляди, не сжимайся, не сжимай тело-то, – чуешь? Вдвойне больней, когда тело сожмёшь, а ты распусти его свободно, чтоб оно мягко было, – киселём лежи! И не надувайся, дыши вовсю, кричи благим матом, – ты это помни, это хорошо!
Цыганок
– Золотые руки у Иванка, дуй его горой! Помяните моё слово: не мал человек растёт!
Дедушка про Цыганка
–…Ведь у меня восемнадцать было рожено; кабы все жили – целая улица народу, восемнадцать-то домов! Я, гляди, на четырнадцатом году замуж отдана, а к пятнадцати уж и родила; да вот полюбил господь кровь мою, всё брал да и брал ребятишек моих в ангелы. И жалко мне, а и радостно!
Бабушка
– Мышь – умный житель, ласковый, её домовой очень любит! Кто мышей кормит, тому и дед-домовик мирволит…
Эхма! Кабы не было мне жалко лаптей,
Убежал бы от жены и от детей!
– Эхе-хе! Правил у нас много, а правды нет…
Бабушка
–… Господь, однако, всех нас умнее: он только улыбнётся, а самый премудрый человек уж и в дураках мигает.
Григорий, пожилой работник
– Гляди всем прямо в глаза; собака на тебя бросится, и ей тоже, – отстанет…
Григорий
…Кони – чужие, вожжи – гнилые…
– Бога видеть человеку не дано – ослепнешь; только святые глядят на него во весь глаз. А вот ангелов видела я; они показываются, когда душа чиста.
Бабушка
–…Меня дедушка одновА бил на первый день пасхи от обедни до вечера. Побьёт – устанет, а отдохнув – опять. И вожжами и всяко.
– Разве он сильнее тебя?
– Не сильнее, а старше! Кроме того – муж! За меня с него бог спросит, а мне заказано терпеть…
Бабушка
...Ах вы, думаю, раздуй вас горой!
– Отчего ты боишься тараканов?
Она резонно отвечала:
– А непонятно мне, на что они? Ползают и ползают, чёрные. Господь всякой тле свою задачу задал: мокрица показывает, что в доме сырость; клоп – значит, стены грязные; вошь нападает – нездоров будет человек, – всё понятно! А эти – кто знает, какая в них сила живёт, на что они насылаются?
Бабушка
Дед вздохнул:
– Милостив господь бывает до тебя, большой тебе разум даёт…
И, погладив её по плечу, добавил оскалив зубы:
– На краткое время, на час, а даёт!..
Дедушка про бабушку
– Пожар – глупость! За пожар кнутом на площади надо бить погорельца; он – дурак, а то – вор! Вот как надо делать, и не будет пожаров!..
Дедушка
– Курить начинаю, для глаз! Бабушка советует: нюхай, а я считаю – лучше курить…
Григорий
–…Вот оно как трудно человека родить, а баб не уважают! Ты запомни: баб надо уважать, матерей, то есть…
Григорий
– Против вошей, сударыня моя, надо чаще в бане мыться, мятным паром надобно париться; а коли вошь подкожная – берите гусиного сала, чистейшего, столовую ложку, чайную сулемы, три капли веских ртути, разотрите всё это семь раз на блюдце черепочком фаянсовым и мажьте! Ежели деревянной ложкой али костью будете тереть – ртуть пропадёт; меди, серебра не допускайте, – вредно!
…
– Огурец сам скажет, когда его солить пора; ежели он перестал землёй и всякими чужими запахами пахнуть, тут вы его и берите. Квас нужно обидеть, чтобы ядрён был, разъярился; квас сладкого не любит, так вы его изюмцем заправьте, а то сахару бросьте, золотник на ведро. Варенцы делают разно: есть дунайский вкус и гишпанский, а то ещё – кавказский…
Бабушка даёт советы
–…Она хоть и об одной руке, сама-то не работница, так ведь показать умела. А хороший указчик дороже десяти работников.
Бабушка про свою маму
– Эхма, что нам про злых вспоминать? Господь и сам их видит; он их видит, а беси любят.
Бабушка
– Теперь помереть – это будет как бы вовсе и не жил, – всё прахом пойдёт.
Дедушка, когда заболел, а сыновья не пристроены
– Ну-ка, ты, пермяк, солёны уши, поди сюда! Садись скула калмыцкая. Видишь фигуру? Это – аз. Говори: аз! Буки! Веди!
…
– Мать, ты гляди, как взвился, а? Ах, лихорадка астраханская, чего ты орёшь, чего?
…
– Ах ты еретик! Да как ты можешь сосчитать, сколько тебя сечь надобно! Кто может знать это кроме меня? Сгинь, пошёл!
Но тотчас же схватил меня за плёчо и снова, заглянув в глаза, спросил:
– Хитёр ты али простодушен, а?
– Не знаю…
– Не знаешь? Ну, так я тебе скажу: будь хитёр, это лучше, а простодушность – та же глупость, понял? Баран простодушен. Запомни! Айда, гуляй…
Дедушка учит будущего Горького читать, и другим наукам.
– Н-да, по игре да песням он – царь Давид, а по делам – Авессалом ядовит! Песнотворец, словотёр, балагур… Эх выи! «Скакаше, играя весёлыми ногами», а далеко доскачете? Вот – далеко ли?
Дедушка
– А кто лучше: французы или русские?
– Ну, как это знать? Я ведь не видел, каково французы у себя дома живут, – сердито ворчит он [дедушка] и добавляет:
– В своей норе и хорёк хорош…
– А русские хорошие?
– Со всячинкой. При помещиках лучше были; кованный был народ. А теперь вот все на воле – ни хлеба, ни соли! Баре, конечно, немилостивы, зато у них разума больше накоплено: не про всех это скажешь, но коли барин хорошо, так уж залюбуешься! А иной и барин, да дурак, как мешок, – что в него сунут, то и несёт. Скорлупы у нас много: взглянешь – человек, а узнаешь – скорлупа одна, ядра-то нет, съедено. Надо бы нас учить, ум точить, а точила тоже нет настоящего…
– Русские сильные?
– Есть силачи, да не в силе дело – в ловкости; силы сколько не имей, а лошадь всё сильней.
– А зачем французы нас воевали?
– Ну, война – дело царское, нам недоступно понять.
На мой вопрос, кто таков Бонапарт, дед памятно ответил:
– Был он лихой человек, хотел весь мир повоевать, и чтобы после того все одинаково жили, ни господ, ни чиновников не надо, а просто: живи без сословия! Имена только разные, а права одни для всех. И вера одна. Конечно, это глупость: только раков нельзя различить, а рыба – вся разная: осётр сому не товарищ, стерлядь селёдке не подруга. Бонапарты эти и у нас бывали – Разин Степан Тимофеев, Пугач Емельян Иванов, я про них после скажу…
Дедушка о истории и политике
– Олончане – просто мужики, а бегали из казны, с заводов, от работы.
– А как их ловили?
– Ну как? Как мальчишки играют: одни бегут, другие – ловят, ищут. Поймают, плетями бьют, кнутом; ноздри рвали тоже, клейма на лоб ставили для отметки, что наказан.
– За что?
– За спрос. Это – дела не ясные, и кто виноват: тот ли, кто бежит, али тот, кто ловит, – нам не понять…
Дедушка (Олончане – народ в Карелии)
–…С того года божья благостыня, как вода на плот, в дом нам потекла.
– Не удались дети-то, с коей стороны не взгляни на них. Куда сок-сила наша пошла? Мы с тобой думали – в лукошко кладём, а господь-то вложил в руки нам худой решето…
Дедушка бабушке
–…Мать, дай-кось лисе этой чего-нибудь в руку – кочергу, хошь, что ли, утюг! А ты, Яков Васильев, как вломится брат – бей его в мою голову!..
…Всякому зверю поверю – собаке, ежу, – а тебе погожу!
Из сада в ответ ей летела идиотская гнусная русская ругань, смысл которой, должно быть, недоступен разуму и чувству скотов, изрыгающих её.
Когда бабушка пыталась утихомирить одного из сыновей
–…Вот я тебя, брандахлыст, мышам в подпечек суну, ты и очнёшься! Какой защитник – взгляньте на пузырь, а то сейчас лопнет! Вот скажу дедушке – он те кожу-то спустит! Ступай на чердак, учи книгу…
Бабушка отчитывает юного Горького
–…Жди, когда господь твоего сердца коснётся, дело твоё тебе укажет, на тропу твою приведёт. Понял? А кто в чём виноват – это дело не твоё. Господу судить и наказывать. Ему, а не нам!
Бабушка
– А кто такие чиновники?..
– Это бога не касаемо, чиновники, это – человеческое! Чиновник суть законоед, он законы жрёт.
– Какие законы?
– Законы? Это значит – обычаи… Живут люди, живут и согласятся: вот этак лучше всего, это мы и возьмём себе за обычай, поставим правилом, законом! Примерно: ребятишки, собираясь играть, уговариваются, как игру вести, в каком порядке. Ну, вот уговор этот и есть закон!
– А чиновники?
– А чиновник озорнику подобен, придёт и все законы порушит.
– Зачем?
– Ну этого тебе не понять! – строго нахмурясь, говорит он и снова внушает:
– Надо всеми делами людей – господь! Люди хотят одного, а он – другого. Всё человечье непрочно. Дунет господь, – и всё во прах, в пыль.
…
– А вот дядя Яков поёт:
Светлы ангелы – божьи чины.
А чиновники – холопи сатаны!..
– Связать бы вас с Яшкой по ноге да пустить по воде!.. Песен этих ни ему петь, ни те слушать не надобно. Это – кулугурские шутки, раскольниками придумано, еретиками.
Разговор с дедушкой
Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое, помню, тревожно раздвояло мою душу, но дедов бог вызывал у меня страх и неприязнь: он не любил никого, следил за всем строгим оком, он прежде всего, искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что он не верит человеку, всегда ждёт покаяния и любит наказывать.
Бедные – не страшны, не опасны, в этом меня незаметно убедило жалостное отношение к ним бабушки и презрительное – со стороны дедушки.
–…Видно – бывало, щука клевала, а ноне и плотва – едва…
– Это ерунда; такая сила – не сила! Настоящая сила – в быстроте движения; чем быстрей, тем сильней – понял?
…
– Всякую вещь надо уметь взять, – понимаешь? Это очень трудно – уметь взять!
Хорошее Дело, квартирант
В детстве я представляю себя ульем, куда разные простые, серые люди сносили, как пчёлы, мёд своих знаний и дум о жизни, щедро обогащая душу мою, кто чем мог. Часто мёд этот бывал грязен и горек, но всякое знание – всё-таки мёд.
…Как мужика ни положь – всё не хорош!
…Молись как хошь, а цена тебе – грош!
–…Дураку ни ног, ни рук не надо, он и глупостью своей сытно кормится. Глупого всякий любит, глупость безобидна. Сказано: дьяк и повытчик, коли дурак – так не обидчик…
Первые дни по приезде она была ловкая, свежая, а теперь под глазами у неё легли тёмные пятна, она целыми днями ходила непричёсанная, в измятом платье, не застегнув кофту, это её портило и обижало меня: она всегда должна быть красивая, строгая, чисто одетая – лучше всех!
Про мать
…Мать должна быть справедлива больше всех, как в сказках.
– Ну – засох! Вот те и разогрела! Ах, демоны, чтоб вас разорвало всех! Ты чего вытаращил буркалы сыч? Так бы всех вас и перебила как худые горшки!
…
– Вот, глядите, что сделалось из-за вас, ни дна бы вам, ни покрышки!
…
– Ладно, ничего! Едали и хорошие пироги. Господь – скуповат, он за года минутами платит… Он процента не признаёт. Садись-ка, Варя… ладно!
Бабушка, когда пирог сгорел
Долго спустя я понял, что русские люди, по нищете и скудости жизни своей, вообще любят забавляться горем, играют им, как дети, и редко стыдятся быть несчастными.
В бесконечных буднях и горе – праздник, и пожар – забава: на пустом лице и царапина – украшение…
– В наши-то годы одежда куда красивей да богаче нынешней была! Одежда богаче, а жили – проще, ладнее. Прошли времена, не воротятся! Ну, примеряй, рядись…
Дедушка
– Ты ещё не можешь понять, что значит – жениться и что – венчаться, только это – страшная беда, ежели девица, не венчаясь дитя родит! Ты это запомни да, как вырастешь, на такие дела девиц не подбивай, тебе это будет великий грех, а девица станет несчастна, да и дитя беззаконно, – запомни же, гляди! Ты живи, жалеючи баба, люби их сердечно, а не ради баловства, это я тебе хорошее говорю!
Наставления Бабушки
…Злоба что лёд, до тепла живёт!
…Он ведь раньше-то больно хороший был, дедушка наш, да как выдумал, что нет его умнее, с той поры и озлился и глупым стал.
Бабушка
– Проходи, Авдей, не пугай лошадей…
Жил-был дьяк Евстигней,
Думал он – нет его умней,
Ни в попах, ни в боярах,
Ни во псах самых старых!
Ходит он кичливо, как пырин,
А считает себя птицей Сирин,
Учит соседей, соседок,
Всё ему не так да не эдак.
Взглянет на церковь – низка!
Покосится на улицу – узка!
Яблоко ему – не румяно!
Солнышко взошло – рано!
На что ни укажут Евстигнею,
А он, –
– Я-ста сам эдак-то умею,
Я-ста сделал бы и лучше вещь эту,
Да всё время у меня нету.
И пришло ко дьяку в ночу беси:
– Тебе, дьяк, не угодно здеся?
Тойдём-ко ты с нами во ад,
Хорошо там уголья горя! –
Не поспел умный дьяк надеть шапки,
Подхватил его беси в свои лапки,
Тащат, щекотят, воют,
На плечи сели ему двое,
Сунули его в адское пламя.
– Ладно ли, Евстигнеюшка, с нами? –
Жарится дьяк, озирается,
Руками в бока подпирается,
Губы у него спесиво надуты.
– А – угарно, – говорит, – у вас в аду-то!
Бабушкин рассказ, но не единственный
– Учись быть самому себе работником, а другим – не поддавайся! Живи тихонько, спокойненько, а – упрямо! Слушай всех, а делай как тебе лучше…
Дедушкино наставление
– Гляди – звезда упала! Это чья-нибудь душенька чистая встосковалась, мать-землю вспомнила! Значит – сейчас где-то хороший человек родился.
Бабушка
– Мы не баре. Учить нас некому. Нам надо всё самим понимать. Для других вон книги написаны, училища выстроены, а для нас ничего не поспело. Всё сам возьми…
Дедушка
… Русский человек всё-таки настолько ещё здоров и молод душою, что преодолевает и преодолеет их [«свинцовые мерзости дикой русской жизни»].
Не только тем изумительна жизнь наша, что в ней так плодовит и жирен пласт всякой скотской дряни, но тем, что сквозь этот пласт всё-таки победно прорастает яркое, здоровое и творческое, растёт доброе – человечье, возбуждая несокрушимую надежду на возрождение наше к жизни светлой человеческой.
– Ну, Лексей, ты – не медаль, на шее у меня – не место тебе, а иди-ка ты в люди…
И пошёл я в люди.
Напутствие дедушки
