Даже творческая работа при больших объемах становится рутиной и делается по инерции. Составляю технологические схемы производства работ, строю графики и диаграммы уже просто машинально. Пока рука чертит, я успеваю обдумать на несколько раз глобальные и локальные проблемы человечества и отдельных лиц. За окном теплый зеленеющий вечер. Бордовые полосы заката растеклись по небу. Серый сумрак, не спеша, заполняет собой воздух, постепенно повышая его тяжеловесность и непроницаемость. Шуршание в дверном замке. Скрипуче открывается дверь. С работы пришел. Значит, настало время жрать, слушать какую-нибудь ерунду и спать. А завтра проснуться и начать все сначала. Снимает куртку, заходит в комнату. Господин.
Я как всегда даже не повернусь. Сейчас будет шутить. Точно:
— Василиса, секса хочешь?
— Да, — не задумываясь, отвечаю я на так свойственное ему издевательство. Но тут же кипяток вливается в мой мозг: он назвал меня по имени — это уловка.
Я в страхе поворачиваюсь: он открывает дверь и приглашающим жестом заводит в комнату какого-то урода. Это маленькое безобразное существо мужского пола мне чуть выше пояса. У него огромная голова с выпирающим вперед лбом и выпученными глазами, расположенными на разном уровне. Низкие тонкие ноги. Худющие короткие руки. Рахитический колышущийся жирный живот, лежащий на ремне брюк. Урод явно доволен: улыбается и смотрит на меня в упор.
Я в ужасе отступаю назад. Из моего горла вырывается тихое "Нет!" Урод услышав меня, поднимает вопросительный взгляд на пригласившего его сюда хозяина. А тот в ответ успокаивающе говорит:
— Поверь мне...
Они кидаются на меня, скручивают, бросают на кровать, привязывают мои руки и ноги к прутьям спинки.
— Ублюдки! — Кричу я, — можно и договорится!
— Ага, знаем мы тебя, — слышу в ответ.
Немного поизвивавшись и в конце концов успокоившись, я обращаю внимание на своих издевателей. Затеявший все это держит в руках мою метровую металлическую линейку, и что-то шепчет раздевающемуся уродцу. Прислушиваюсь:
— Не спеши, не спеши...
А урод путается в движениях, нервничает — торопится. Я смотрю на него, и меня тошнит. Его огромная елда на фоне тонких коротких мосластых конечностей смотрится пребольшущим поленом. Вся его кожа покрыта струпьеватыми темно-коричневыми пятнами, и лишь жирное пористое брюхо выделяется по-детски яркой розовостью. Я отворачиваю голову и слышу:
— Иди, сними с нее майку.
И вот эта мерзость прыгает на меня, стягивает через голову мою майку, оставляя ее на моих привязанных руках. Меня выворачивает.
— А теперь подойди ко мне.
Урод ворчит и нехотя сползает с меня.
— Возьми ножницы.
И вот опять эта тяжело дышащая мразь лезет на кровать и кромсает мою единственную защиту. Я вырываюсь, ору и плююсь. Но на мои потуги внимания не обращают. Тогда я начинаю умоляюще смотреть на господина и просить пощады. Черта с два! Никакой реакции. Я закрываю глаза. Хорошо, что есть возможность хотя бы не видеть этого безобразия.
— Поласкай ее.
И холодным металлом линейки он прикасается к моим соскам. Я закусываю губы. Чудовище снова вскарабкивается на меня, садится сверху и начинает, шамкая, лизать и покусывать мою грудь. Он издает утробные звуки, трогает мое тело липкими пальцами, наваливается холодным мерзким животом.
— Ну-ка, пощекочи ее здесь.
И линейка опускается от груди по животу вниз. Уродец разводит мои колени в стороны и засовывает свой поганый язык в мою промежность. Его губы причмокивают, язык мажет слюной мои выступающие генитальные волны и утесы. Я вздрагиваю, делаю усилие и открываю глаза. Смотрю на хозяина: обнаженный красавец поглаживает свое прекрасное тело. Но вот он ловит мой взгляд, улыбается, и одним резким движением сбрасывает урода на пол. Еще мгновение и пригожая крепкая плоть грубо ввинчивается в мое мягкое, сдающееся под его напором, отверстие. Урод лежит на полу, довольно смотрит на наше соитие и мнет свою громадную палку...
Май, 95 г.
